В.М.Элькин "Ангел"

  Третий приход ангела

  (СУДЬБЫ МУЗЫКАНТОВ )

  Вольфганг Моцарт родился 27 января

  Франц Шуберт – 30 января

  Феликс Мендельсон- 3 февраля

Я не знаю других признаков превосходства кроме доброты (БЕТХОВЕН)

  Ангел был добр и любопытен. Он смотрел на эту милую землю с большим интересом  и доброжелательством. Его светоносное крыло рассеяло темнобрюхую тучу, злобно и тревожно закрывшую высший свет. Теперь осветились  леса и скрытые в них реки, ручьи, так любимые ангелом. Если будет тихо и спокойно, то появится возможность для работы больших и малых птах.

  Еще недавно он слышал гул над городом и свое хриплое дыхание. Он, к сожалению, умирал. Пришлось оставлять эту милую землю, свою прекрасную Вену, друзей и надежды, а главное – свои мелодии. Они светлым роем кружились над ним. Что-то простодушное детское и умилительное было в этих мелодиях. За их очарованием крылось простодушие не просто ребенка, а даже, стыдно сказать, довольного младенца, радостно, по-голубиному гулящему ввиду того, что он был наполнен материнский молоком до предела.

  В этой музыке, если честно сказать, просвечивало простодушие ласточки или какого-то большого жука, радостно взмывшего над цветами и кустами и загудевшего от удовольствия.

  Но снова хриплое дыхание, связавшее его с землей, с жизнью, так мучительно им оставляемой, вернуло его к земле.

  ФРАНЦ ШУБЕРТ - свистело пространство, отвечая времени.

  За ним мчалась смерть, и она звучала знакомыми октавами «ЛЕСНОГО ЦАРЯ». Эти страшные октавы и раньше досаждали ему трудностью исполнения. Это заставило его однажды воскликнуть: «Пусть чёрт играет октавами».

  Вот он и играет, жутким галопом преследуя его, сливаясь с его хриплым дыханием. Из чащи его любимого леса мчалось чудовище, преследуя бедного ребенка ФРАНЦА. В нем всегда было что-то детское – особенно его полнота и очки. Окружающие видели перед собой смешного толстяка в очках. Кто бы разглядел в этом неудачнике и чудаке светлого ангела звучащей музыки, который уже раз приходил на Венскую землю в виде МОЦАРТА.

  Лес и ручей его музыки оказывали последнюю помощь своему создателю и страшные прыжки октав стали более ровными. Он узнал в их гневном ритме звуки 5 симфонии – свирепые удары судьбы.

  Бетховен назвал эту мелодию откровенно: «ТАК СУДЬБА СТУЧИТСЯ В ДВЕРЬ».

  У Людвига хватило сил и мужества ответить на эти устрашающие удары безнадежной борьбой, но от этого противостояния судьбе и смерти веяло таким мужеством и силой титана, который устремился на последнюю безнадежную схватку с богами.

  Потом Боги превратят его в духа огня, но он так и останется непокоренным.

  Франц понял теперь, что Бетховен был для него опорой, убежищем, был его истинным духовным отцом. Отношения Франца с собственным отцом были тягостными, с тоскливым и полным непониманием. Обида и гнев разделили их.

   Поэтому очевидно он своим духовным отцом втайне посчитал Бетховена, великого Людвига. Много раз он пытался преодолеть свою робость и появиться перед Бетховеном, но ему не  хватило духу сделать это.

  А теперь Франц умирает, уходит, и в этом мире они так и не увиделись, хотя жили в одном городе. Внезапно Франц с ясновидением уходящего понял и увидел, что их встреча произошла. Он ясно увидел Бетховена, держащего в руках его ноты. С огненным интересом и изумлением Людвиг читал ноты Шуберта, входя в мир его песен, и восклицал: «Откуда этот Шуберт берет свои мелодии!»

  Был и еще один Персонаж, связавший в один узор жизнь Шуберта и Бетховена. У них был общий учитель,  и звали его АНТОНИО САЛЬЕРИ. Он учил их контрапункту. Его обвиняли, что он отравил Моцарта. Конечно, это клевета, и связана она с завистью. Сальери замечательный музыкант и богатый человек. Кто же это простит? Раз он итальянец – значит, отравитель. Шуберт вспомнил историю про записку, оставленную Сальери для Бетховена, которого он не застал дома: «К вам приходил Ваш учитель и отравитель Моцарта».

  Надо бы показать эту записку тем, кто повторяет сплетню про Сальери. Франц услышал удары 5 симфонии Бетховена, им ответили удары симфонии Франца Шуберта, которая теперь окажется неоконченной, как и все его замыслы.

  Эти удары судьбы тихо и грозно колыхались в глубине звукового полотна, напоминая о неотвратимом. Франц не мог ответить вызову судьбы бетховенским гордым упрямством. Этой угрозе уничтожения в его музыке противостоит только вздох умиротворения, теплое доброе свечение виолончельной мелодии – она несла утешение. В этот момент в реальной жизни друзья, окружившие своего Франца, услышали  его последние внятные слова: «ЗДЕСЬ БЕТХОВЕН НЕ ЛЕЖИТ».

  С прозорливостью умирающего единой сверкающей огненной мелодией Шуберт воспринял жизнь Людвига Бетховена – он увидел его ранние и последние в жизни ощущения. Он увидел мальчика, которого ночью будит пьяный отец и подзатыльниками побуждает играть перед своими собутыльниками. Отец хочет создать из него второго Моцарта и немедленно превратить этот дар в деньги – возможность пьяных радостей.

  А вот последние минуты в жизни Бетховена – он умирает, а за окном гремит яростная гроза, которую он только угадывает вспышками света, но не слышит ее рева. Вот последнее движение в жизни Бетховена – он тратит последние силы, чтобы гневно погрозить кулаком в сторону окна, а потом откидывается навзничь. Он умирает как воин, не испугавшийся угрозы. Теперь он станет грозой и ветром, солнцем, пробивающимся через тучи.

  Ангел улыбнулся, потому что вспомнил один из своих приходов в этот милый и горестный мир, тогда его звали Франциск Асизский.

  Он отдал нищим все деньги, заработанные купеческим трудом его отца. Его ученики, босоногие братья, помогавшие беднякам францисканцы, ходили по дорогам Европы. Доброта стала тем источником света, который давал им силы. Он вспомнил свою поэму «КАНТИКА БРАТЦУ СОЛНЦА И СЕСТРИЦАМ ЛАСТОЧКАМ». Ангел очень любил птиц, и перед тем как превратиться в музыканта, не отказал себе в лукавом удовольствии - побывал в облике птицы. Они летают над миром, и они поют. Но люди плохо понимают их послание. Вот и пришлось ему превратиться в огромную птицу в человеческом облике. Даже внешне он тогда в человеческом обличье имел нечто птичье. Дома у него пели канарейки. А в его любимой опере, которую он, Вольфганг Моцарт, создавал с особым наслаждением, появился человек–птица. Он назвал его ПАПГЕНО.

  У него самого (он был по-птичьи Вольфганг) был острый и длинный нос, который он везде совал, он был  непоседлив и много смеялся. Как хохотал он с папой Гайдном, когда написал ему ноты для клавесина, занимавшие не только самые нижние и верхние разделы звукоряда, но и почему-то в середине звукоряда. «Как же играть средние ноты?» - полюбопытствовал папа Гайдн, как называл его Вольфганг.

  «НОСОМ!» – с громким хохотом ответил Вольфганг. Только он с его длинным носом и с его чрезмерной веселостью мог не только придумать подобное, но и осуществить свое намерение, что и было им проделано  к удовольствию папы Гайдна и прочих свидетелей простодушных развлечений музыкантов.

  Тяжелая земля и духи огня мешали воплощению ангела – их местью были унижения нищеты и непонимания. А что он мог им противопоставить? Только красоту новых мелодий. Он очень спешил, и все-таки много успел. Умники через два столетия посадят 6 писцов, и те перепишут все его произведения. Окажется, что у него в этой жизни не могло хватить времени не только на то, чтобы создать свои произведения, но и просто успеть записать их на бумагу.

  Умникам много не понять – как можно сочинять увертюру новой оперы во время исполнения другой увертюры, которой он к тому же дирижировал. Как им понять, что он представлял себе симфонию сразу, всю одновременно, и видел ее целиком внутренним слухом, как яблоко на ладони.

  Он сразу показался людям странным: в 6 лет написал ноты для скрипичного концерта, от звука трубы падал в обморок, в 10 лет создавал оперы и стал академиком. Потом его ждали бесконечные разъезды по городам и столицам Европы, концерты. Слушателей волновали случаи его игры с закрытыми глазами, импровизации на любые темы. Они видели перед самой  дух музыки.

  Потом его дела без железной руки отца пошли не так хорошо. Он порвал со службой и постоянно обеспеченной работой. Никогда не забыть гнев его хозяина-архиепископа, и тот пинок, которым наградил непокорного слугу управляющий архиепископа.

  Он добился своей птичьей свободы щебетать на воле, но жизнь стала трудной. Перед ним мелькнули события его прежней жизни – бедность и унизительные ситуации. Он танцует со своей Констанцией, чтобы согреться. Незаметно вереница событий из его последней жизни Франца Шуберта стала мелькать перед его глазами, и они, как две капли воды, напоминали моцартовский жизненный узор – нищета, унизительные ситуации и смех веселой компании друзей. Свое времяпровождение и выезды за город они называли ШУБЕРТИАЛЫ. Перед ним замелькали зеленые чащи, веселая кавалькада всадников, ленты на девичьих чепчиках и лукавые глаза, смех и те мелодии, в которые он превратил все эти образы. Те вальсы, с их очарованием венских вечеров. Однажды, когда они шумно веселились, и огненный пунш помогал веселью, кто-то сообщил - появился полицейский и требует порядка. Франц тогда сказал свою любимую фразу:

  - КТО ОН ТАКОЙ И ЧТО ОН УМЕЕТ ДЕЛАТЬ.

  Снова его стал настигать топот злобных копыт «Лесного царя» и стало еще труднее дышать. Смертельная тоска захватила Франца Шуберта, и он бросился в последнем усилии в свои ноты. Высокой травой стали нотные строчки, птицы нот запели нечто утешающее, и ему стало чуть легче дышать. Заструились мелодии ручья, и его голос успокаивал. То снова в невидимом мире вечный лес Шуберта зашелестел, и простодушный молодой мельник пробирался через лесную чащу, зашептали слова Мюллера, неотделимые  теперь от мелодий цикла «Мельник и ручей». «В движении радость жизни всей,- выплыли горестные слова охотника,- и встречу страшного зверя я, и зверь тот будет смерть моя».

  Зверь, охотник и лесной царь кошмара зазвучал  в ритмах исчезновения, который настиг Франца,  и зеленая волна поглотила его. Но вот Франц стал прозрачным и легким. Он увидел своих славных друзей, окружавших его. Среди них не было Шоберта, его лукавый друг увлекал простодушного Франца в свои похождения, но помогать больному не стал. Франц внезапно понял, что его мелодии позволят ему оживать каждый раз, когда на земле зазвучит его песня.

  Морис Швинд рисовал картины на мелодии Шуберта. Обидно, что у Франца не было своего фортепиано. Ему оставалось так недолго до успеха.

  Ангел насмешливо посмотрели в лицо демону смерти, который выполнил свою злую работу и, понуро поникнув, уплывал вместе с темнобрюхой мрачной тучей.

  Ангел света несмешливо осветил световыми брызгами на его черный плащ и показал Шуберту на землю. Он одобряюще улыбнулся. Франц увидел на земле юношу. «Это следующий»,- сказал Ангел. - Он скоро будет искать Большую Симфонию Франца Шуберта и найдет ее. Она не исчезнет и дойдет до людей. Юношу зовут Роберт Шуман. Сам он напишет поразительную музыку, но скоро сгорит. Много сил уйдет у него, чтобы добиться любимой. Она великая пианистка. Он сгорит в творчестве, напишет великий  фортепианный концерт»

  Ангел зла поразит его безумием, и в ночь перед новым годом  он будет бросаться с моста Вены. Его спасут рыбаки. Долгие годы в доме скорби Шуман будет слышать постоянно одну и ту же ноту. А пока он весел и молод, и одержим желанием найти музыку Франца Шуберта. А вот и второй – он не такой бедняк, как Шуберт и Моцарт, который был богат своими именами – его полные имена Иоганн Вольфганг Амадеус Готлиб Хризостом МОЦАРТ.

   Этого нового избранника зовут Феликс  Мендельсон, то есть счастливый.

   - А что он умеет делать?- по своей веселой привычке спросил Франц.

  - Он будет секретарем у Гете. В 19 лет он напишет музыку к Шекспиру, там будет полет эльфов, ткач с ослиной головой, голоса влюблённых, и там прозвучит свадебный марш, который будет сопровождать всех влюбленных мира до конца времен. Он создаст жанр увертюры без оперы и песню без слов, введет в привычку палочку дирижера, похожую на жезл короля эльфов в увертюре «Сон в летнюю ночь». Он исполнит «Страсти по Матфею» Баха, и с этого дня Баха начнут исполнять, и, наконец, люди поймут, что такое Бах. Пора людям встретиться с этой музыкой. Так решено сверху. Он напишет лучший в мире скрипичный концерт.»

   Насмешливый Моцарт был рядом и проговорил:

  – Знатоки будут счастливы. А длинноухие тоже будут довольны, сами не понимая почему.

  Судьба счастливого Феликса будет более радушной – ангел света позаботился, чтобы на это раз его избранник был не такой нищий, как в прежние приходы.

  Франц с печалью увидел судьбы музыкантов. Жизнь оказалась сурова к ним. Он увидел ослепшего Баха и оглохшего Бетховена, обиженного бедностью Моцарта, свои унижения бедняка, страшный конец Шумана.

  Одна ядовитая стрела достигнет и Феликса. Он возродит Баха, создаст замечательную музыку, немецкую консерваторию. И в нее-то его не возьмут из-за отношения к его неудачной национальности, которая вообще-то делает его дальним родственником Христа.

  Только теперь Франц постиг, что такое настоящая музыка, когда он сам стал ветром и светом, пылинкой и лучом, птичьим гомоном и рябью воды. Клочковатая пена в потоке ответила Бетховенскому грому, флейта Моцарта сквозила светом на невидимые никому поляны и на дом бедного Франца Шуберта. В этот момент его позвали, где-то на земле играли его мелодию, и он устремился туда, где над горами Баха зажигается радуга, где гремит Бетховенская гроза на пропастью его музыки, и рядом с ними струится вечный ручей в лесу, где исчезли следы Лесного Царя, в мире леса и ручья, осененного добрым ФРАНЦЕМ ШУБЕРТОМ.